Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице] - Генрих Гацура

— Что это за информационный лабиринт? — спросил Николаев.

— Это некий абсолют, высшая объективная реальность, в котором все возникает, существует и прекращает существование, где содержится информация обо всем и в котором не действуют привычные для нас временные и причинно-следственные связи. Он связывает все, что было, есть и будет когда-либо создано, и недоступен, как атман или брахман, словесному описанию, поэтому часто характеризуется негативно, случайным набором отрицательных определений или сочетанием противоположных признаков. В его бесконечности можно сгинуть в одно мгновение или, наоборот, возродиться. Здесь мы возвращаемая к постижению майя. Кстати, борхесовские новеллы, на которые ви ссылались, тоже являются попыткой объяснить или представить на уровне человеческого сознания сущность всего того, о чем я сейчас вам говорил. Но нельзя за час или в небольшом рассказе пересказать всю многовековую историю развития индуизма. Мне кажется, в вашем случае все дело сводится к тому, что ви потеряли свое время. Помните, что говорит китаист Альбер немецкому разведчику Ю Цуну: «Сад пересекающихся тропок» — это недоконченный, но и не искаженный образ мира, каким его видел Цюй Пэн. В отличие от Ньютона и Шопенгауэра ваш предок не верил в единое, абсолютное время. Он верил в бесчисленность временных рядов, в растущую, головокружительную сеть расходящихся, сходящихся и параллельных времен. И эта канва времен, которые сближаются, ветвятся, перекрещиваются или век за веком так и не соприкасаются, заключает в себе все мыслимые возможности. В большинстве этих времен мы с вами не существуем; в каких-то существуете ви, а я — нет; в других есть я, но нет вас; в иных существуем мы оба. В одном из них, когда счастливый случай выпал мне, ви явились в мой дом; в другом — ви, проходя по саду, нашли меня мертвым; в третьем — я произношу эти слова, но сам я — мираж, призрак.

— Вы хотите сказать, что рядом могут сосуществовать совершенно другие времена. Где-то не существует меня или вас, а в каком-то из миров люди действительно живут в мире и согласии и нет вот этих баррикад на улицах?

— Молодой человек, я всего лишь пересказал вам то, о чем прочел в книгах и древних рукописях. Чтобы поверить в это или отвергнуть, у вас есть один простейший способ, зайти в ЗАГС и попросить выдать повторное свидетельство о рождении.

— Не понял, причем здесь мое свидетельство о рождении?

Зайдите, но только не совершайте никаких необдуманных действий. Воспримите это как нечто уже свершившееся. Вас ждут и не такие открытия. Я сам, после того как выбрался из концентрационного лагеря, испытал этот шок. Просто надо понять, что на уровне отдельной человеческой личности изменения настолько незначительны, что многие их просто не замечают. Миров, которые нас окружают, огромное многообразие, тем более что многие из них отличаются всего лишь на какое-то мгновение, возможно; на долю секунды от того, где мы сейчас находимся.

— Вы хотите сказать…

— Все, все, извините, мне надо делать укол, и сейчас придет медсестра. Не хотелось бы, чтобы она ругалась, застав меня не в постели. Возможно, я для этого и создан в ее больном воображении, чтобы устраивать мне периодически головомойки. Я и так слишком много вам наговорил, а остальное попробуйте прочесть о майя сами. Вот, возьмите эту книгу, — Франц Иосифович безошибочно вытащил ее из груды каких-то рукописей и протянул Николаеву, — возможно, она поможет вам в чем-то разобраться. Здесь есть кое-что и о лабиринте. Но, в любом случае, вам надо привыкнуть к тому, что необязательно рассматривать какой-либо опубликованный текст как конечную истину. В него могут вкрасться опечатки, возникнуть искажения при переводе или переписи. Это относится и к священным текстам, точнее к тому, что ими называют.

— Большое спасибо за помощь, — Сергей встал со своего импровизированного стула, — извините, что вытащил вас из постели. Поправляйтесь. До свидания!

По дороге домой Николаев решил заглянуть в Управление внутренних дел. У центрального входа стоял бронетранспортер и несколько вооруженных автоматами охранников. Сергей сказал, что ему надо в отдел кадров, и его пропустили. Первое, что бросилось в коридоре в глаза, это большая вереница портретов погибших на своем посту милиционеров. Еще два года назад она была намного меньше. Николаев прошелся по коридору, внимательно вглядываясь в лица. Портрет Сокова был во втором ряду. Год рождения — 1960-й, погиб в 1989-м. Судя по уже изрядно запылившейся рамочке и засиженному мухами стеклу, портрет висел здесь уже не меньше года. Все точно, Эдмундас Казимирович, как всегда, оказался прав. Делать здесь было больше нечего, и не было никакого смысла заходить к кадровику. Николаев вышел из здания управления, сел в скверике и закурил.

Похоже, старик-библиотекарь был прав и, вероятно, на самом деле существует делая сеть параллельных тропинок или вселенных, и Сергей в результате аварии случайно оказался в другом мире или времени. Попал в черную дыру, как сказал бы прораб. Вероятно, в той местности существует какая-нибудь пространственно-временная аномалия, об этом говорит и многократное появление на дороге пропавшей невесты. Возможно, эта девушка обречена бесконечное количество раз выходить, раскинув руки, на дорогу, чтобы через смерть и новое перерождение в одном из множества существующих миров попытаться найти своего любимого. Может даже статься, что многие из живущих здесь являются людьми из других миров и они просто не обращают внимания на некоторые несоответствия или стараются не обращать? Ведь очень трудно убедить себя или объяснить себе, что где-то тебя уже не существует. Похоже, ехать за свидетельством о рождении не имело смысла. Да, так можно и до дурдома дойти.

— Ах Соков, Соков, так и не сбылась твоя «мечта идиота», не купил ты себе «хорьх» и не свалил ты из этой проклятой страны, которая обращается со своими законопослушными гражданами, и теми, что наоборот, хуже чем с плохим хлебушком. Никогда, Соков, в моем мире ты не будешь ездить на «ролсе» тридцатых годов.

Какая же ты сука, Соков! Закрыть меня своим телом! Матросов нашелся! Какая же ты дрянь, Соков! Как же мне теперь жить?!

— Извините, вы могли бы не ругаться?

Николаев открыл глаза. Рядом стояла высокая женщина с мальчиком лет четырех. Ее взгляд и взгляд ребенка вернули его к действительности.

— Да, да, извините.

Сергей затушил сигарету и поднялся.

— Ша, кого мы видим?!

Николаев обернулся. Иванов был в своем амплуа — рядом стояли две раскрашенные дамочки. Переход от того, что только что пришлось испытать Сергею, и этот красавчик со своей свитой…

— Я тебя не хочу знать. Зачем ты выпил мой кофе?

— Ха, подумаешь. Я не только твой кофе выпил, но и сожрал все пельмени из морозилки.

 — Да, — тяжело вздохнул Николаев, — я это заметил.

— Хочешь сказать, что ты со вчерашнего дня ничего не жрал? — ухмыльнулся Сашка и высвободился из цепких ручек окружавших его девочек. — В чем дело? Пошли покушаем, я сам после твоих пельменей ничего не жрал. Заодно отметим победу демократических сил.

— А как же мы? — почти в один голос воскликнули обе дамочки. — Ты же обещал нас сводить в ресторан.

— Завтра, завтра, — махнул рукой Иванов. — Позвоните завтра. — Он схватил за рукав Пиджака Николаева и потянул за собой. — Боже мой, как они мне надоели. Пошли, действительно, чего-нибудь проглотим.

— Ты чокнулся, сейчас же ничего не работает, все столовки закрыты, — дернулся было Сергей, но из рук Иванова не так просто было вырваться.

— Это у тебя ничего не работает. У меня все работает, — и он буквально потащил Николаева за собой.

— Потише нельзя?

— Успокойся, мне нужно как можно быстрее скрыться от этих девок. Они мне просто осточертели. Как хорошо, что ты подвернулся мне под руку.

— Спасибо.

Они чуть ли не бегом прошли весь парк, перешли улицу Ленина, она же бывшая улица Адольфа Гитлера, улица Свободы и Александра III. Свернув в переулок, Иванов просто толкнул Сергея в дверь кафе, которую услужливый швейцар тут же перед ним распахнул.

— Я уже здесь когда-то бывал.

— Здесь многие бывали, — ухмыльнулся Иванов и направился в зал.

Сергей прошел за ним, огляделся по сторонам и спросил:

— А где же дубовые панели?

— Вы спрашиваете о старом интерьере? — поинтересовался выросший рядом с ним метрдотель.

— Да, о нем. Кстати, где я вас мог видеть? — спросил Николаев.

— У господина Альберта Артуровича. Вы приходили к нему по поводу комка.

— Да, точно, — кивнул Сергей. — Александров.

— Если вас интересует, то он руководитель нашего кооперативного кафе.

— Вы хотите сказать, этого заведения?

— Сейчас его нет, он будет часа через два. — Человек наклонил голову. — Впрочем, извините, что я пичкаю вас ненужной информацией. Вы же пришли сюда не за этим. Разрешите я вас проведу к вашему столику.